О семантике изображений на мирмекийском саркофаге
Виноградов Ю.А.
Древнее Причерноморье. Сборник, посвященный 85-й годовщине со дня рождения П.О. Карышковского. Одесса. 2006. C. 40-43.
Большой мраморный саркофаг, обнаруженный на городище Мирмекий в 1834 г., является замечательным произведением античного искусства; ни до, ни после этого события в Северном Причерноморье не было найдено столь крупного по размерам и столь великолепно орнаментированного саркофага (Ашик, 1848. II. С.41; 1849. С.56 сл.; Гайдукевич, 1949. С.167, 395; Саверкина, 1962. С.247 сл.; Robert, 1890. S.26, Kat. 21; Saverkina, 1979. S.17, Kat. 2; Koch, Sichtermann, 1982. S.383; Rogge, 1995. S.139-140, Kat. 29). Сейчас уже вполне надежно установлено, что он был произведен в Аттике во второй половине II в. н.э. (Саверкина, 1962. С.263), Г. Кох и Х.Сихтерманн датировали его в пределах 180-190 гг. (Koch, Sichtermann, 1982. S.385).
Принципиально важный шаг в направлении правильного понимания изображений на рельефах саркофага из Мирмекия, был сделан немецким исследователем К. Робертом через 50 лет после находки. В 1884 г. он выступил с докладом на заседании Археологического общества в Берлине и, опираясь на ряд бесспорных аналогий, убедительно продемонстрировал, что его орнаментация отражает эпизоды из жизни Ахилла. Несмотря на плохую сохранность рельефов, есть все основания считать, что на его правой боковой стороне изображена сцена обучения Ахилла кентавром Хироном. На лицевой стороне представлена сцена "узнавания Ахилла" на о. Скирос, мифологическая традиция о котором достаточно хорошо известна. Заднюю сторону саркофага, на которой изображены гирлянды и Эроты, все исследователи считают сугубо декоративной. Рельефы на левой боковой стороне мирмекийского саркофага сохранились сравнительно неплохо, но мнения ученых относительно их смысла расходятся. Почти все исследователи вслед за К. Робертом трактуют этот рельеф как сцену прощания Ахилла с Ликомедом, естественным образом следующую за "узнаванием".
Однако устоявшаяся трактовка все-таки не вполне убедительна. На некоторые непонятные моменты обратил внимание Э. Рудольф, что дало ему основания видеть здесь сцену примирения Ахилла с Агамемноном под Троей, столь подробно описанную в "Илиаде" (Rudolf, 1989. S.29-30). Такая трактовка имеет свои сильные стороны, но и она не объясняет всей сложности композиции рельефа. Прежде всего, при его внимательном рассматривании становится абсолютно очевидным, что сидящий пожилой мужчина (Агамемнон, по предположению Э. Рудольфа) не просто держит руку под левым плечом, а передает или принимает, таким образом, меч. Навершие рукояти меча частично видно, ее положение не оставляет сомнения в том, что меч был повернут рукоятью вниз, и основная его часть оказалась под рукой, то есть скрытой от зрителя. Зачем Агамемнон столь необычным образом получал меч или передавал его Ахиллу можно лишь догадываться, в тексте поэмы Гомера на это нет никаких намеков. Данная "странность" мирмекийского рельефа заставляет усомниться в правильности концепции Э. Рудольфа. В принципе, эту композицию можно трактовать в традиционном смысле: Ликомед передает герою меч и таким образом прощается с ним. Однако она явно свидетельствует о скрытности действия, и, может быть, Ликомед здесь не отдает, а принимает оружие, то есть соглашается укрыть Ахилла на острове. Такое понимание несколько расходится с общеизвестным вариантом мифа, но полностью исключать его вероятность, по всей видимости, нельзя.
Изображение сцен из жизни величайшего героя Древней Греции на мирмекийском саркофаге, конечно, является очень важным показателем распространения на Боспоре обычая героизации усопших. Но почему главной на нем стала сцена "узнавания героя" на Скиросе? Для современного человек может даже показаться, что мастер, трудившийся над созданием саркофага, избрал абсолютно неуместную сцену, в которой Ахилл выглядит просто комично, будучи облаченным в женскую одежду и, как будто, держащим в руке веретено вместо меча. Однако все эти современные умозаключения для памятника древней культуры абсолютно лишены смысла. Сцена "узнавания" появилась здесь совсем не случайно! Для мифологического сознания древних людей переодевание мужчины в женскую одежду и исполнение им женской работы означало одно - ритуальную смерть. Такое понимание было связано с представлением о потустороннем мире как о мире "перевернутом", в котором все происходит иначе, чем в привычном для всех пространстве (Kenner, 1970). Образ Ахилла, переодетого в женское платье и живущего среди женщин, прекрасно вписывается в этот круг представлений о царстве мертвых, но в таком случае его "узнавание" и возвращение к нормальной жизни героя может символизировать лишь одно - возрождение. Именно эту фундаментальную идею хотел выразить художник, помещая сцену пребывания Ахилла на Скиросе на главной стороне заказанного у него саркофага.
Эта сцена в данном контексте, на наш взгляд, имеет большое научное значение, поскольку отражает древние представления о том, что ожидает человека за порогом земной жизни. Она может служить одним из свидетельств в пользу того, что боспоряне верили, что их там ожидает возрождение и бессмертие. При таком понимании общего замысла орнаментальной композиции, в высшей степени значимыми представляются рельефы задней, "орнаментальной" стороны саркофага. Именно в них, как представляется, заключен важный смысл погребального памятника, тот смысл, о котором все живущие на земле люди имеют самое общее представление, ибо никто из простых смертных не может с уверенностью судить о том, что же его ожидает за порогом смерти. Однако надежда на "райские кущи" является, по всей видимости, очень и очень древней. Именно они, эти "райские кущи", скорее всего, здесь и представлены.
Очень близок, почти идентичен мирмекийскому, рельеф на задней стенке саркофага, происходящего из Тира и хранящегося сейчас в Бейрутском музее (Koch, Sichermann, 1982. S.440, Kat.37, Taf.471). На обоих по бокам представлены две кариатиды со сброшенными на землю головными покрывалами, между ними расположена гирлянда, которую в центральной части поддерживает летящий Эрот. Над гирляндой два Эрота едут навстречу друг другу в колесницах, запряженных парой пантер. За декоративностью этих рельефов явно кроется представление о некой волшебной стране, куда могут попасть усопшие. В этой стране сами собой произрастают удивительные фрукты, так сказать, текут "молочные реки с кисельными берегами", там порхают Эроты, а грозных на земле хищников можно запрягать в колесницы. Женщины со сброшенными на землю головными покрывалами, стоящие по бокам композиции, скорей всего, приглашают безбоязненно войти в этот волшебный мир.
Не трудно догадаться, что приглашение обращено к человеку, погребенному в саркофаге, именно ему предстоит (предстояло) вступить в некое подобие рая. Почти нет сомнения, что изображение этого человека представлено на крышке саркофага, где он возлежит вместе с молодой женщиной. Хорошо известно, что в Древней Греции блаженную жизнь после смерти обещали верующим некоторые божества (Деметра, Дионис и др.), при условии, что те станут участниками особых мистерий. Изображение на задней стенке мирмекийского саркофага, как и другие памятники боспорского погребального искусства, позволяют считать, что представление о рае для избранных было связано с образом волшебного сада, наполненного фруктами и цветами, но к тому же не лишенного явного элемента эротизма.
Рубрика: Библиография.